Глава 7
Жизнь с одержимостью
В состоянии ума Эмоционального Ребенка мы остаемся в постоянной тревоге. Иногда она больше, иногда меньше, но остается всегда. Ребенок не может оставаться с тревогой. Он хочет облегчения и хватается за все, что только может как-нибудь ее уменьшить. В этом лежит основа аддиктивного поведения. Если к тому же спровоцированы страхи и боль Ребенка, мы становимся еще более склонными к аддикциям
[4].
Я знаю, что это один из основных стилей поведения Эмоционального Ребенка, но мне было трудно прояснить для себя, что я хочу сказать в этой главе. Причина в том, что моим собственным способом справляться с пристрастиями было компенсировать их дисциплиной и контролем. Долгое время я осуждал себя и всех остальных, кто, как я чувствовал, был склонен к самопотаканию. Я унаследовал такое отношение от моего отца. Его мотивация, энергия и самоконтроль были так сильны, что он вселял робость в большинство людей, которые его знали. Он дисциплинировал себя до такой степени, что единственными ситуациями, в которых, как я помню, он позволял себе слабость, было поедание мороженого или его любимых пахучих французских сыров. Он самостоятельно выучил семь иностранных языков и научился играть на трех музыкальных инструментах, и играл так хорошо, что выступал в оркестрах и камерных группах почти до самой смерти. Моя мать также всегда была самоотверженной и даже теперь редко позволяет себе какое-либо потакание.
Воспитанный в такой среде и следуя по стопам старшего брата, у которого энергия и целеустремленность были так же сильны, как и у отца, я научился самомотивации, но также и тому, чтобы не щадить себя и быть с собой жестким. Я редко допускал ослабления в самодисциплине. Говоря коротко, я прикрывал свою потребность в защитном поведении контролем так же, как это делали мои отец и брат. Я делил людей на тех, кто движется правильным способом, и на тех, кто не справляется и потакает себе, и в промежутке почти ничего не было. Нетрудно представить, что с таким подходом у меня было мало пространства, чтобы чувствовать собственную уязвимость — или, если на то пошло, уязвимость кого-либо другого. Мало-помалу, во время психиатрической практики и за годы терапии, некоторая часть этой жесткости начала откалываться. В один из первых дней после моего приезда в индийский ашрам
[5]
я слушал, как говорит мой мастер. Я услышал фразу, которая изменила мою жизнь. «Дисциплина, — сказал Ошо, — только усиливает эго».
Теперь я вижу, что самоконтроль и самодисциплина были сами по себе пристрастиями. Я жил как раб цели и направления. Когда я не делаю ничего, ведущего к определенной цели, или чувствую, что никому не нужен, я становлюсь тревожным и напряженным. Я слышу голоса в голове, привитые обусловленностью прошлого, которые осуждают меня за то, что я трачу время впустую. У этих голосов есть резкие суждения о том, что «конструктивно», а что нет. Даже мой отдых окрашен той же целеустремленностью и ориентацией на результат. У меня страсть к теннису. Но я играю в теннис не ради здоровья и удовольствия. Каждый раз я сфокусирован на том, чтобы улучшить технику игры. Проблема не в энергии или мотивации. Это прекрасные качества. Но фокус на будущем, одержимость достижением — это привыкание, сочетаемое с привыканием к действию и скорости. Пока я двигаюсь быстро и остаюсь занятым, я держу все под контролем, и мне не приходится чувствовать страх и боль внутри. Это почти непреодолимо, и такой была моя семья, сколько я себя помню.
Одна из сторон моего самоисследования, которой я увлекся недавно, заключается в том, чтобы сломать свою зависимость. Я стал позволять себе неструктурированное, несфокусированное, не ориентированное на цель время. Я увидел, что, замечая автоматическое поведение, могу соприкоснуться со стоящими за ним ранами и тревожностью. Я также узнал, что помогает спрятаться от страхов не само поведение, но то, как я что-то делаю. Проблема именно в недостатке присутствия — в автоматичности. Обусловленность и дисциплина заставляли меня постоянно судить, ценна ли определенная деятельность, или это пустая трата времени. Если я учусь, улучшаю себя, тяжело работаю и так далее, я получаю высокие оценки от внутреннего экзаменатора. Но если это потакание, например, развлечение себя фильмами или мороженым, я получаю низкие оценки. Такая жизнь была страданием. В последнее время раздвоение отпадает, потому что я увидел, что внутренний экзаменатор приходит из обусловленности, не из мудрости. Теперь моим критерием стало, тотален ли я, присутствую ли, и приносит ли мне это радость. Тогда это не ощущается как пристрастия и защита. Как бы то ни было, я сомневаюсь, что эти критерии применимы к химическим зависимостям, потому что они сопровождаются состояниями, не позволяющими нам быть действительно присутствующими здесь и сейчас. И в этом случае уводит от самого себя именно поведение.
Защитные привычки у каждого из нас разные и приходят во множестве форм. Но, по сути, Эмоциональный Ребенок справляется с ними двумя путями — через чрезвычайный самоконтроль и подавление (который выбрал я) или самопотакание (которое я осуждал). Других возможностей нет. Чтобы облегчить напряжение и постоянную тревожность внутри, мы движемся в одну из этих крайностей. У меня есть друг, который годами борется с привычкой курить марихуану. Он знает, что контроль блокирует более глубокое внутреннее исследование, и такие усилия еще ни разу ему не помогли. Для него было большим шагом даже признать, что это защита. Другой мой друг потакает себе во всем — в сексе, еде, алкоголе, наркотиках — и выработал дикий, беззаботный образ жизни, который его в этом поддерживает. Еще один из моих друзей зависим от своего имиджа и использует обаяние и сексуальную привлекательность в отношениях с женщинами, чтобы скрыть более глубокие чувства неуверенности в себе и стыда. Многие из нас борются с одержимостью в еде. Подростком я был маленьким и пухлым и очень страдал от унижений, которым меня подвергали другие мальчики. Позднее, в старших классах, я сильно похудел и даже перешел в другую крайность, но еда оставалась проблемой до гораздо более позднего возраста. Потом и эта проблема исчезла, и что-то во мне расслабилось. Теперь ее нет, и я понятия не имею, почему она исчезла.
Пристрастия окружены мощными бессознательными силами, на которые мы не можем воздействовать просто самоконтролем и самодисциплиной. За одержимым поведением, как и за другими моделями поведения Эмоционального Ребенка, стоят горы страха и стыда. Большую часть времени мы не соприкасаемся с тем, что стоит за нашими пристрастиями, потому что с ними наше поведение бессознательно и чувствуется непреодолимым.
Но когда мне удается посмотреть вовнутрь хотя бы на мгновения, я могу видеть, что вместе с одержимостью и автоматичностью вызываю в себе онемение и чувствую лихорадочность и стыд. В старших классах школы я влюбился в девушку, которую не интересовал. Я не мог выбросить ее из головы или принять, что она не хочет отвечать на мое внимание. Иногда вечерами я даже бродил вокруг ее дома. Я чувствовал, как меня словно захватывала сила, которую я не мог контролировать. Многие годы спустя я снова был отвергнут женщиной и поймал себя на таком же поведении. Только в этот раз я мог чувствовать стыд. Я чувствовал, что внутри меня было пространство, которое не могло выносить отвержения и хотело найти какой-то способ доказать, что происходит ошибка. Как только включается защитная модель поведения, мы становимся более и более лихорадочными, потому что боль не уходит ни от каких наших усилий ее избежать.
Один из вопросов, которые естественно возникают, когда мы рассматриваем пристрастия, — как от них избавиться. Обычно мы пытаемся с ними справиться из пространства дисциплины и самоконтроля. Но такой подход редко чувствителен к причине, вызвавшей зависимость. Требуя и подавляя себя, мы не можем принять, оценить и чувствовать рану внутри. Только когда мой самоконтроль уменьшился, я смог почувствовать за ним страхи и стыд, и во мне стаю больше сострадания и понимания того, почему мы спасаемся пристрастиями. Может быть, если бы мы выросли в среде более расслабленной, свободной от давления, поддерживающей и безмерно любящей, мы не были бы к ним так склонны. Но, учитывая объем стресса, которому подверглись наша чувствительность и уязвимость, я начал признавать вполне правомерным, что мы естественно тянемся к чему-то, что позволит снять внутреннее напряжение.
Есть бесконечное множество источников стресса для нашей уязвимости, которые все вместе создают тревожность и заставляют нас жаждать облегчения. Один — это постоянная борьба за то, чтобы доказать себя себе и другим. Поскольку мы, может быть, скрываем стыд так автоматически и бессознательно, часто очень трудно признать, сколько стресса мы несем в себе постоянно. Все давление, приходящее от нашей культуры, заставляет добиваться успеха и быть «кем-то» и приводит нашу внутреннюю чувствительность глубоко в стыд и шок. Если мы хотим оставаться в ритме с этим скоростным, материалистическим, ориентированным на достижение миром, нам приходится жить в отрицании своей чувствительности. Безумие западной культуры часто управляет нашей жизнью. И еще одна мощная причина, заставляющая нас прибегать к пристрастиям, — это глубокие страхи чувства одиночества и пустоты внутри. У нашего Эмоционального Ребенка нет ресурсов, чтобы справляться с этой черной дырой одиночества и отсутствия смысла. Это что-то такое, чему мы должны научиться у людей, которые нашли мудрость и храбрость, чтобы позволить возникнуть этому пространству и пройти через страхи, связанные с ним.
Я также нашел, что чем более чувствительными и уязвимыми мы становимся, тем сильнее могут становиться наши защитные тенденции. По мере того как мы более и более соприкасаемся со страхами и болью внутри, тревоги, которые мы подавляли отрицанием и контролем, поднимаются на поверхность. Контроль не кажется эффективным лекарством для пристрастий, потому что это только одна сторона маятника. Каждый из нас должен найти собственный способ справляться со своими зависимостями, но, согласно моему опыту, наблюдение и понимание этого поведения с любовью и без осуждения кажется лучшим лекарством. Одним из моих самых глубоких исследований в себе был поиск внутри доверия к собственному росту. Было важно убедиться в том, что, если я отпущу контроль, я не спущусь в невообразимые глубины развращенности и потакания и не потеряю фокус и направление в жизни. Постепенно я замечаю, что внутри есть сила или проводник, которые удерживают корабль на правильном курсе. Я ему еще не совсем доверяю, но расслабление постепенно приходит.
Упражнения
1. Признание защитных привычек
Какие модели поведения вы в себе видите, которые вам кажутся одержимостью и уводят вас из реальности настоящего?
2. Исследование пристрастий
Выберите одну из этих моделей. Заметьте:
а) Осуждаете ли вы себя за это поведение? Если да, то как вы это делаете?
б) Какие стрессы в вашей жизни провоцируют это поведение?
в) Как это пристрастие выражает скрытый страх или стыд? Посмотрите, можете ли вы связать его со страхом или стыдом и почувствовать, как это отзывается в теле.
Ключи
1
Жизнь с одержимостью — это привычное, бессознательное поведение, которое притупляет нашу тревожность, страхи, дискомфорт и боль и уводит нас из настоящего момента. В ней есть качество лихорадочности и зависимости.
2
Пристрастия скрывают глубокие страхи и стыд. Их главная причина — стрессовая, подавляющая, соревнующаяся, материалистическая и морализаторская культура, в которой большинство из нас выросло. Мы принимаем все эти негативные ценности и затем постепенно начинаем наказывать себя и давить на себя.
3
Чтобы справиться с этим внутренним стрессом, наш Эмоциональный Ребенок движется в одну из двух крайностей — самоконтроль или самопотакание. Обе они сами по себе имеют защитную природу.
4
Пристрастия отпадают по мере того, как мы развиваем больше внутреннего пространства, чтобы наблюдать их с состраданием и чувствовать стоящие за ними раны.
Глава 8
Волшебное мышление
Много лет назад, когда я начал исследование своего внутреннего мира, мой терапевт попросил меня рассказать о детстве. Я подумал немного и сказал, что на самом деле жаловаться мне не на что: «У меня было потрясающее детство». Затем началась работа. Оказалось, что я идеализировал родителей до такой степени, что все еще смотрел на мир их глазами. Когда, в ходе терапии, идеальные образы начали рассыпаться, для меня это было шокирующим опытом, одним из моих первых столкновений с одиночеством. В детском состоянии ума мы идеализируем тех, кто о нас заботится. Это дает нам некоторую опору в столкновении с непредсказуемой жизнью. Мы словно живем в зачарованном состоянии, в своего рода фантазийном мире, воображая вещи такими, как нам хочется.
Волшебное мышление — один из отличительных признаков детского состояния ума. Для ребенка это необходимый механизм выживания, у него нет другого выбора, кроме как доверять «большим людям». Но если мы остаемся зачарованными, мы не растем. Тогда, став взрослыми, мы не способны видеть или оценивать реальность ясно, потому что все еще смотрим на нее глазами ребенка. В зачарованном состоянии мы не способны видеть, что с нами происходит. Мы не хотим видеть объективно — это слишком страшно и больно. Вместо этого мы продолжаем надеяться и снова и снова разочаровываемся. После того как моя идеализация распалась, многие годы я двигался в противоположном направлении. Я хотел как можно меньше напоминаний и связей с моей семьей. Каждый раз, когда я видел другого человека с такой же характерной еврейской обусловленностью, я пятился в смущении.
У меня есть близкий друг, естественная невинность которого внушает к нему любовь во всех окружающих. Но он чрезвычайно легковерен и постоянно чувствует себя преданным людьми, которым доверяет. Когда двое людей влюбляются друг в друга, в девяноста девяти процентах случаев оба они находятся в волшебном мышлении. Ни один из них не видит другого как есть. Мы видим то, что хотим видеть, потому что наш Ребенок жаждет, чтобы его потребности были осуществлены. Жажда нас ослепляет. Чаще всего отношения заходят в тупик просто потому, что один из партнеров разочаровывается. Мы начинаем отношения в пузыре и в волшебном веровании, что другой — это женщина или мужчина нашей мечты, и горько отчаиваемся, когда другой не дотягивает до наших надежд и ожиданий. Подобная динамика наблюдается и с авторитетами в нашей жизни. Сначала они чудесны и совершенны, но когда они делают что-то, что разбивает наше «доверие», мы низвергаем их с трона. Начинать нужно с того, что мы никогда не видели их такими, как есть.
Мы ставим людей на пьедестал или низвергаем с него исключительно из нашего собственного волшебною мышления. Вещи не так плохи и не так хороши, как мы их видим под углом зрения надежды и фантазии. Но в волшебном мышлении мы всегда перемещаемся между одной и другой крайностями, снова и снова, пока не погружаемся в безнадежность. Мы никогда не видим именно то, что есть. В детстве, маленькими, мы естественно верили, что все, что показывают и говорят большие, правда. Именно наши невинность, доверие и стремление учиться делали нас открытыми, восприимчивыми и легковерными. Мы смотрели снизу вверх на тех, кто нас учил, без всякого различения. Мы были зачарованы их авторитетом и образом, который они создавали у нас перед глазами. Все это нормально и естественно. Проблемы начинаются, только когда мы переносим детскую зачарованность во взрослое состояние. Если мы не умеем владеть собственным миром, и у нас нет сильной уверенности в собственной уникальности, если мы сами не можем чувствовать, что для нас истинно, а что нет, скорее всего, мы находимся во власти волшебного мышления. Тогда мы не способны принять, что нам приходится стоять на собственных ногах, лицом к лицу с миром, в одиночестве.
В состоянии ума Эмоционального Ребенка мы ищем кого-нибудь на роль родителя, чтобы он(а) за нами ухаживал и о нас заботился. Мы жаждем внимания и хотим чувствовать себя в его глазах особенными. Более того, мы компенсируем низкую самооценку при его посредничестве — просто зная его ценности и воображая, что мы к ним стремимся. У нас нет никакой подлинной самооценки. Наше собственное ощущение благополучия приходит не из внутреннего чувства, но из идеализации другого. Когда его или ее имидж рассыпается, мы страдаем. Мы чувствуем себя разочарованными, брошенными и преданными и заодно убеждаемся в недостаточности собственной самооценки, которую искусственно подпирал другой. Правда, обычно мы не имеем ни малейшего понятия, почему чувствуем себя такими несчастными. Мы предполагаем, что нам плохо, потому что нас подвел тот, на кого мы опирались. Когда мы зачарованы и кого-то идеализируем, мы не можем видеть ясно его положительные и отрицательные стороны, уравновешенно, зрело. Под наше обвинение может попасть каждый, с кем мы общаемся, — возлюбленные, друзья, начальники, учителя или героические фигуры. Для нас болезненно, когда мы начинаем видеть их человечность, обычность, — это заставляет нас чувствовать себя брошенными и принуждает расти. Наш Эмоциональный Ребенок внутри не хочет этого делать. Поэтому часто, когда мы чувствуем себя обманутыми, Раненый Ребенок тут же ищет другого и так же идеализирует его, чтобы заполнить пустую дыру внутри.
Я пережил такого рода волшебный взгляд не только на родителей, но и на друзей и учителей. Я все еще питаю фантастическую надоеду, что люди всегда будут чувствительными, понимающими, добрыми и сострадательными. Когда я вижу, что они менее «просветленные», чем мне казалось, я разочарован. К тому же, когда я сталкиваюсь с новым учителем, с кем-то, у кого можно научиться некоторым вещам, я его или ее идеализирую. Я чувствую, что это что-то потрясающее и новое, и этот человек — такой чудесный, мудрый и глубокий. До тех пор, пока я не начинаю видеть его (ее) насквозь, и не появляется разочарование. Теперь я быстрее распознаю, что это просто поведение моего Эмоционального Ребенка, и могу яснее видеть сильные и слабые стороны этих людей, продолжая в то же время их любить и у них учиться.
Упражнения
1. Исследование разочарований
Выберите кого-то в вашей жизни, кто является для вас авторитетом. Каким образом этот человек вас разочаровал? Заметьте, идеализировали ли вы этого человека, и возникло ли ваше разочарование из того, что он или она не осуществили ваших ожиданий.
2. Распознавание волшебного мышления
Что заставляло вас терять доверие к кому-нибудь в ваших прошлых отношениях? Каким образом вы не видели этого человека таким, как есть?
Ключи
1
Чтобы чувствовать себя любимым и защищенным, наш Эмоциональный Ребенок хочет верить, что мир — это место совершенное, любящее, справедливое, понимающее, чувствительное и лично внимательное к каждой нашей потребности и к каждому чувству. Бессознательно он проецирует эту надежду на каждую ситуацию и каждого человека, с которыми сталкивается. Это называется волшебным мышлением.
2
Когда волшебное верование противоречит тому, с чем мы встречаемся, мы чувствуем себя преданными и подвергнутыми насилию. Сначала человек (или ситуация) не могут сделать ничего неправильного, потому что мы ставим их на пьедестал. Оттуда они кажутся такими, как хочется нам. Когда игнорировать их несоответствие нашему пьедесталу становится невозможно, мы низвергаем их с такой же силой, что и идеализировали.
3
Волшебное мышление Эмоционального Ребенка мешает нам видеть людей и вещи такими, как есть. С волшебным подходом к жизни мы остаемся в постоянном страхе и разочаровании, потому что люди и ситуации никогда не живут согласно нашим нереалистическим надеждам.
Часть 3
Внутренний опыт Эмоционального Ребенка
Глава 9
Пустота и потребность
Прежде чем мне удалось добиться дистанции от Эмоционального Ребенка, мне пришлось понять и пережить опыт своего внутреннего мира. Я начинал в полном отрицании его существования. Помню важный шаг, сделанный мной несколько лет назад. Я проходил группу для мужчин. Одним из заданий, которые мы делали, было одеться женщиной и провести три дня, узнавая, как это чувствуется. Сначала я оставался на поверхности, проводил время, наряжаясь в разные наряды и разгуливая в них с ощущением новизны. Но на второй день что-то сместилось, и я начал чувствовать себя все более и более неуверенным, робким и стеснительным. На поверхность вышла другая часть меня, с которой я был совершенно незнаком. Вместо моего обычного стадного, занятого, скоростного и внешнего «я» проявилось пространство, в котором я стал более молчаливым, недоверчивым, испуганным и стыдящимся. На третий день я почувствовал себя более удобно и расслабленно в этом новом состоянии, так что в прежнее переключился с неохотой. Теперь я вижу, что в этом процессе вошел во внутренние чувства моего Эмоционального Ребенка. Сначала там было странно и дискомфортно, но со временем я начал чувствовать его мягкость и уязвимость.
Эмоциональный Ребенок захватывает наше сознание так мощно и непреодолимо, что трудно достичь от него дистанции. Но если мы сможем шагнуть вовнутрь и соприкоснуться с тем, насколько сильны чувства в его пространстве, станет понятнее, почему это такая ошеломляющая сила в нашей жизни. Исследование внутреннего опыта Раненого Ребенка помогает нам достичь пространства вне его, установить дистанцию и не судить себя за то, что мы реактивны, одержимы или полны фантазий и ожиданий. В следующих главах я буду вашим проводником в путешествии по открытому мною внутреннему ландшафту Эмоционального Ребенка. Можете представить себе, что мы путешествуем вдоль реки и останавливаемся в определенных местах, чтобы осмотреться.
Начну с того, что обращусь к опыту негативной пустоты Эмоционального Ребенка и потребности, которая естественно из такого опыта возникает. В первом томе серии «Алмазное Сердце» А. X. Альмааса есть глава, которая называется «Теория Дыр». Это блестящая глава, которая вносит ценный вклад в понимание состояния ума Ребенка. Альмаас описывает, как возникают энергетические дыры внутри, когда в детстве не осуществляются потребности. Наверное, есть множество других причин, по которым существуют эти дыры, и, может быть, некоторые из них даже принесены из прошлых жизней, но наше детство — это область, в которой мы можем ясно видеть источник. Дыра — это чувство пустоты внутри в отношении какого-то аспекта нашего существа, который не получил питания и поэтому не был развит.
Бессознательным попыткам закрыть эти дыры мы уделяем огромное количество времени и энергии в повседневной жизни. Многое в нашем поведении направлено на то, чтобы заставить других их закрыть. Например, Бенджамин, участник недавнего семинара, который мы проводили в Дании, испытывает непреодолимую потребность в общении с людьми во время перерывов и звонит друзьям домой по мобильному телефону. Даже когда мы предложили участникам проводить время в молчании, интегрируя новый материал, ему было очень трудно оставаться с самим собой. Двигаясь глубже, он начал осознавать, что непреодолимая привычка общаться связана с тем, что в детстве ему было не с кем поговорить. На другом семинаре Мэри первой поднимала руку каждый раз во время группового обсуждения. Она не осознавала, что в ней была ненасытная потребность во внимании и признании. Когда мы открыли ее историю, она смогла увидеть, что никогда не получала нужного ей внимания в детстве. Теперь эта жажда управляет всей ее жизнью. Моей самой большой дырой всегда было чувство, что другие не ценят то, что я делаю. Я потратил громадное количество энергии и около двадцати лет учения в попытках показать себе и другим, на что я способен.
У наших дыр может быть множество причин, многие из которых таинственны и необъяснимы. Но они прямо связаны с основными потребностями, которые остаются неосуществленными. На самом деле дыра внутри только одна, но я предлагаю разделение, чтобы увеличить ясность. Те из нас, кто не получил поддержки, чтобы найти себя, остались с «дырой поддержки». Если у нас не было признания, которое нам нужно, мы остались с «дырой признания». В нас образовалась «дыра достоинства», если мы чувствовали, что недостаточно хороши. Теперь мы жаждем, чтобы кто-то придал нам ценность и заполнил эту дыру. В нас могут быть дыры, связанные с получением тепла и прикосновения, и тогда мы становимся зависимыми от кого-то, кто это нам даст. Или в нас может быть дыра, связанная с доверием, которая заставляет нас чувствовать, что если мы откроемся и будем уязвимыми, то обнажимся для плохого обращения, контроля или манипуляций. Дыра доверия создает созависимость, в которой мы постоянно отталкиваем от себя других, в то же время жаждая близости.
Дыры создают глубокую тревогу, и жизнь становится постоянным бессознательным стремлением их заполнить. Каждая дыра тем или иным образом ориентирует нас на внешний мир. Мы либо стремимся к другому человеку и ищем ситуации, чтобы заполнить пустоту, либо их избегаем. Наши дыры оказывают мощное воздействие на все, что мы привлекаем в свои жизни. Снова и снова мы оказываемся в ситуациях, которые провоцируют наши дыры, потому что часто для нас это единственный способ осознать, что они есть, и единственный способ узнать и развить в себе то, чего недостает внутри. Чтобы расти, нам нужен вызов.
...
Разновидности дыр
1. Чувствование себя нелюбимым и брошенным.
2. Ощущение себя недостаточно уникальным и уважаемым.
3. Недоверие к собственным чувствам.
4. Недостаток целеустремленности.
5. Глубокие страхи о выживании.
6. Потребность в прикосновении и близости.
7. Слабая мотивация к учебе.
8. Попытки найти любовь и внимание.
9. Стремление к совершенству и самокритичность.
10. Ощущение подверженности поглощению и контролю.
Если у нас нет понимания собственных дыр и видения того, как они влияют на нашу жизнь, мы естественно чувствуем, что для счастья нам необходимы изменения снаружи. Это одно из основных представлений Эмоционального Ребенка. Если мы с ним отождествлены, то переживаем себя как «нуждающихся» из-за пустоты внутри. Голод не реален, это транс, пузырь. Но он приводит к убеждению, что жизнь, существование и другие люди должны заполнить нашу дыру. Мы верим в то, что люди должны начать обращаться с нами лучше, давать больше признания, больше любви, больше внимания, больше пространства и так далее. Или мы пытаемся сами заполнить дыры тем, от чего нам становится легче, например, вещами, наркотиками или развлечениями. Мы не можем представить себе никакого другого способа прекратить дискомфорт, боль, тревогу и страх, которые причиняет нам дыра, кроме как заполнить ее снаружи. Но попытки заполнить дыры снаружи никогда не помогают, а только создают более глубокое разочарование. Как бы то ни было, работает одно: начать понимать наши дыры, осознавать, почему они есть, откуда берутся, как мы можем их исцелить. Процессу поможет взгляд на то, что я называю «существенными потребностями».
В детстве у каждого из нас есть существенные потребности. Если они не удовлетворяются, мы живем с постоянным ощущением лишения и эмоционального голода. Эта неудовлетворенность создает энергетическую дыру внутри, жаждущую быть закрытой. Мы шутим на наших семинарах, что если вы хотите соприкоснуться с тем, насколько нуждается наш Раненый Ребенок, просто представьте гиппопотама, который раскрывает пасть и говорит: «Покормите меня!» Естественно, у каждого из нас своя собственная история лишения, в зависимости от того, какие актуальные потребности мы не осуществили. Хотя степень и типы неудовлетворенности различаются, мы все разделяем общий опыт эмоционального голода в той или иной форме. Из-за лишения мы бессознательно проецируем неосуществленные потребности на наших любимых, близких друзей, на тех, с кем работаем, на детей — фактически, на каждого, с кем мы общаемся. Чем ближе связь, тем глубже проекция.
...
Существенные потребности
1. Потребность быть нужным.
2. Потребность быть особенным и уважаемым в собственной уникальности (за то, кто мы такие, но не за то, что мы делаем).
3. Потребность в признании реальности чувств (то есть страха, горя, гнева и боли), мыслей и интуиции.
4. Потребность в поощрении к открытию и исследованию собственной уникальности в:
a) сексуальности;
б) творческих дарованиях;
в) силе;
г) радости;
д) потенциале;
ж) молчании и одиночестве.
5. Потребность чувствовать защиту и поддержку.
6. Потребность в физическом прикосновении и любящем присутствии.
7. Потребность во вдохновении и мотивации, чтобы учиться.
8. Потребность знать, что нет ничего плохого в том, чтобы совершать ошибки и учиться на них.
9. Потребность быть свидетелем любви и близости.
10. Потребность в поощрении и поддержке при расставании.
11. Потребность в том, чтобы получить твердо и любяще установленные пределы.
Это список источников, из которых возникает ощущение лишения. Незаполнение их распространено повсеместно. Часто именно неосуществленные потребности приводят нас к другому человеку. Когда нет осознанности, мы автоматически движемся в один из пяти образцов поведения Эмоционального Ребенка. Но по мере нашего роста эти модели поведения становятся менее автоматическими. Я склонен к обвинению. Когда я испытываю тревожность, моя естественная и спонтанная реакция — поискать, кого в этом обвинить. В результате двадцати лет работы над собой я начинаю признавать, что обвинения — это темная дорога. Она никуда не ведет, кроме как к конфликту и боли. Моя привычка обвинять сохраняется. И я вижу, что это просто мой Эмоциональный Ребенок «в круизе контроля». Теперь, когда я испытываю тревожность, во мне есть немного больше места, чтобы присутствовать и буквально говорить себе: «Знаешь, малыш, тебе не обязательно сейчас двигаться в обвинение». Иногда это помогает, иногда я все же обвиняю, но тогда я себя ловлю и останавливаюсь. С некоторых пор этот процесс редко бывает бессознательным и бесконтрольным.