За пределами просветления Beyond enlightenment. Talks given to the Rajneesh International University of Mysticism

И если я был там, я говорил покупателям: «Подождите немного, скоро придет мой дедушка. Тогда покупка обойдется вам на четыре или пять рупий дешевле».

Я сказал: «Вы понапрасну гоняете меня. Собирайте все ваши письма вечером, а я буду каждый день относить их на почту. Но я не могу заниматься этим на протяжении всего дня. Каждый раз, когда я прихожу, вы говорите: "Вот открытка... отнеси ее на почту". И это просто хитрость, ничего больше. Я буду ходить по вашим поручениям только тогда, когда дедушка будет находиться в магазине. По крайней мере, один из нас должен быть здесь, иначе вы будете обманывать покупателей, эксплуатировать их».

Итак, мой отец сказал: «Ты был прав. Мы все почувствовали облегчение, и все наши слезы были фальшивыми. Но ты слишком уж разоткровенничался, раздавая всему городу сласти и говоря: "Вся моя семья празднует"».

Я сказал: «Если я прав, тогда вы должны сбросить эти маски. Даже в день смерти вашего собственного отца вы не можете сбросить ваши фальшивые лица. Когда же вы будете настоящими?»

Итак, очень хорошо, если происходит так, что ты подходишь все ближе и чувствуешь магнитное притяжение. Не сопротивляйся ему, содействуй ему. Пусть эти личности умрут. Их смерть будет началом твоей новой жизни — жизни, которая будет радостью, невинностью, свечением, постоянным танцем сердца. Лишь немного отваги...

Не спрашивай, что происходит. Позволяй этому происходить и смотри. То, что я говорю, — ничто; то, что будет происходить, будет в тысячу раз больше.

Латифа, надо постоянно помнить одну вещь: не суди, что есть светлое и что есть темное, что есть правильное и что есть неправильное, что есть хорошее и что есть плохое — ибо как только ты начинаешь судить, ты начинаешь подавлять. Ты не хочешь выставлять напоказ ничего из того, что ты обсуждаешь как темное, плохое, порочное.

Но ночь обладает собственной красотой. Ее темнота тоже прекрасна — в ней есть глубина, тишина, безмятежность — и звезды. Если у дня есть своя красота, то и у ночи есть своя собственная красота; они уникальны — и они дополняют друг Друга.

Что ты делаешь? Ты задаешь вопросы, которые кажутся хорошими, и ты подавляешь те вопросы, которые ты воспринимаешь и осуждаешь как плохие. Естественно, твоя так называемая хорошая сторона мало-помалу исчерпывается, и внутри остается только та сторона, которая, по-твоему, является плохой. Тогда в тебе бурлит все темное. Дни кончились, остались только ночи, и теперь ты очень боишься раскрыть себя, ибо всякий увидит в тебе только тьму и больше ничего.

Мы все время судим других людей, и мы поступаем таким же образом по отношению к самому себе. Мы продолжаем судить наши мысли, наши действия: что является хорошим, что является плохим, что следует делать, что не следует делать — и мы постоянно создаем конфликт и двойственность.

Здесь со мной вы должны создать единство, прекрасную гармонию дня и ночи, жизни и смерти. Вы должны создать целостность всех вещей, которые кажутся полярными противоположностями. И тогда, вынося что-либо наружу, вы не будете чувствовать, что это разоблачает вас: это будет просто показывать вашу целостность.

Представьте себе розовый куст. Если розовый куст начнет волноваться из-за своих шипов и начнет подавлять их, то вся энергия розового куста будет вовлечена в подавление шипов.

Он может оказаться не в состоянии произвести на свет розы — и даже если это ему удастся, они могут оказаться такими, что и производить их на свет не стоило; они могут оказаться уродцами, почти умирающими с самого начала.

С самого детства я воспринимал шипы на розовом кусте как телохранителей роз. А они и есть телохранители — они защищают розы. Они появляются из тех же корней, они являются частью того же куста, они питаются тем же соком. Шипы и розы — это братья и сестры; они живут в глубокой гармонии, нет никакого конфликта. Видели ли вы когда-нибудь розовый куст, которого беспокоило бы то, что у него есть шипы?

Мы продолжаем судить даже тех, до кого нам нет никакого дела: этот человек хороший, тот человек плохой. Какое вам дело до этого, что за забота? И если бы вы знали всю историю человека, то, возможно, вам бы пришлось признать, что этот его поступок, который вы считаете дурным, был абсолютно неизбежен. Без этого поступка во всей этой истории осталось бы что-то незавершенное.

Вы знаете только части — это все равно, что взять одну страницу из романа и судить обо всем романе по этой странице. Это чистая глупость. Сперва прочитайте весь роман.

А что касается человеческой жизни, то никто не может прочитать всю жизнь одного человека. Она так огромна, втиснута в такой небольшой период времени — семьдесят или восемьдесят лет, в ней столько сложностей, хитросплетений, что если бы вы смогли увидеть ее в целом, вы бы не сказали, что что-то в ней было плохим; все безупречно вписывается в узор всей жизни этого человека.

Как только ум научился судить, он не может остановиться. Тогда вы непрерывно судите внутри себя: это хорошо, а то плохо. Тогда вы выставляете напоказ только вашу хорошую сторону, а плохую сторону оставляете при себе. Мало-помалу, поскольку вы слишком уж демонстрируете вашу хорошую сторону, она всем надоедает. Она надоедает и вам. И вы не можете показать вашу плохую сторону, ведь она плохая.

Сказано, что «у хорошего человека нет жизни» — и я согласен с этим заявлением, кто бы его ни сделал. Что может быть у хорошего человека? А у плохого человека есть жизнь!

Если вы целостны, у вас будут более живые проявления... не скучные, не вялые, а всегда полные сюрпризов. Они будут удивлять не только других, но и вас самого: «Боже мой, я оказался способным и на это!»

Жизнь надо прожить с такой целостностью, какая только возможна. Это единственный способ жить, любить и хорошо посмеяться в конце. И не беспокойтесь о том, что правильно и что неправильно.

Вот, например, Бог создал мир. Конечно, если бы не было Дьявола, в мире вообще ничего бы не было. Хотя вся заслуга Приписывается Богу, ее следует приписать дьяволу, который Убедил Адама и Еву съесть плод с древа познания.

Он — первый революционер, первый бунтарь, он первым привнес в мир какую-то живость: если бы не он, Адам и Ева до сих пор жевали бы травку. Что еще делать в Эдемском саду? Бог сказал им не есть плодов с древа познания, не есть плодов с древа вечной жизни — что остается? Познавать запрещено, жить запрещено — остается сидеть себе тихо и жевать траву, как буйволы.

Именно по милости дьявола вы видите весь этот мир. Не Бог создал его. Бог создал мир, который состоял из Адама и Евы, — и они были совсем как животные. Все это человечество, все эти великие люди — Гаутама Будда, Иисус и Моисей, Мухаммед и Махавира — вы никогда бы не услышали о них, все они появились благодаря дьяволу.

И валено запомнить следующее: слово «дьявол» происходит от санскритского корня дев, который означает «божественный». Слово «божественный» (англ. divine) и слово «дьявол» (англ. devil) происходят от одного и того же корня.

Дьявол проделал такую божественную работу. Все это мироздание — результат глубокого сотрудничества между Богом и дьяволом. Бог не смог бы сотворить его в одиночку — ибо он умеет создавать только скучные вещи; и дьявол тоже не смог бы сотворить его в одиночку — ибо он умеет только бунтовать, он революционер. Сперва должно быть что-то, против чего можно взбунтоваться. Бог нужен для того, чтобы против него восстал дьявол, и тогда начинает вращаться вся динамика — колесо жизни и смерти, дня и ночи, добра и зла.

Сам я никогда не думал, что что-то есть добро или что-то есть зло. Ни на единое мгновение у меня не появлялась мысль, что что-либо может быть добром или злом; добро и зло всегда вместе, и они могут существовать только вместе. Если вы хотите жить, переживайте их в их совместности.

Люди, которые боятся их совместности, начали проповедовать: «Отрекитесь от жизни, бегите от жизни, ибо здесь вы не можете избежать зла. Что бы вы ни делали, даже если вы делаете добро, вы не можете избежать зла».

Вы будете удивлены, узнав, что в Индии есть джайнская секта, которая называется терапантха. В Бомбее живет много последователей терапантхи. Это очень логичная, но и очень странная идеология.

Она говорит, что если кто-то упал в колодец, вы не должны вытаскивать его оттуда. Пусть себе кричит, — а вы находитесь рядом с колодцем и там никого больше нет, — вы просто идете дальше как ни в чем не бывало. Это кажется странным, философия ненасилия... и человек погибает, а последователи терапантхи говорят, что вам надо пройти мимо как ни в чем не бывало. Но их аргументация достойна внимания: они говорят, что вы можете спасти этого человека, но если на следующий день он убьет кого-нибудь, тогда вы тоже будете нести ответственность. И кто поручится, что он не натворит чего-нибудь завтра? Лучше не вмешиваться.

Во-первых, он упал в колодец. Должно быть, это следствие какого-то дурного поступка в его прошлой жизни, а иначе с какой стати ему падать в колодец? Теперь он получает наказание за свое деяние, а вы вмешиваетесь в это; вы вмешиваетесь в великий закон воздаяния. Во-вторых, если он завтра кого-нибудь убьет, тогда вы разделите с ним ответственность за его дурное деяние. Лучше идти себе дальше, не беспокоясь о том, что с ним происходит.

Вот вам люди, которые судят. В этом случае суждение дошло до крайности. Кто-то испытывает жажду: не давайте ему воды. Кто-то голоден; не давайте ему еды — ибо вы не знаете, какими будут его дальнейшие действия. Дав ему воды, вы оказываетесь вовлеченным в его жизнь; если бы не вы, он мог бы умереть. Дав ему воды, вы сохранили ему жизнь. Теперь, что бы он ни сделал, вы разделите с ним ответственность за это. Вы не совершили дурного поступка, но жизнь не так проста — в конечном счете ваша помощь может оказаться дурным поступком.

Я хочу, чтобы вы оставили суждение и жили жизнью без суждения, в ее целостности. И вы будете удивлены тем, что Целостность не является ни хорошей, ни плохой.

Во всей истории человечества есть только один человек, Фридрих Ницше, который написал книгу под названием «По ТУ сторону добра и зла». И мое прозрение и понимание таковы, что он единственный человек, который проследил суждение до его логического конца.

Но все религии, все теологи и все святые только и делают, что размышляют над тем, является ли что-то правильным или неправильным. И если вы послушаете их, вы обнаружите, что жить невозможно: все кажется неправильным.

Я заглядывал во все священные писания мира, просто пытаясь выяснить: может быть, есть хоть одна вещь, которую никто не осуждает? Но такой вещи нет, все кем-нибудь осуждается. И есть вещи, которые кем-нибудь отстаиваются. Нет окончательного критерия для того, чтобы решить, что является правильным и что является неправильным.

Что касается меня и моих людей, то они должны жить от всего сердца — проживать день и проживать ночь тоже. Не упускайте ничего.

Сделайте вашу жизнь таким всеобъемлющим целым, чтобы все в ней сочеталось воедино и превращало ее в произведение искусства, в прекрасный феномен.

Беседа 13

Единственный непорочный подход

Майтри, полнота, которую ты переживаешь, и ничто, о котором я говорю, являются просто двумя названиями одной и той же вещи, рассматриваемой из двух различных перспектив.

Если вы смотрите на нее из мира страданий, тревог, тьмы и смерти, тогда это ничто — ибо все эти вещи отсутствуют. В этом больше нет вашего так называемого мира и его переживаний.

Но если вы смотрите на то, что осталось, или на то, что открылось вследствие отсутствия страдания и тьмы, тогда вы полны блаженства, полны света, огромного присутствия, великого благословения. Это полнота.

Эти два слова — «пустота» и «полнота» — не противоречат друг другу; они указывают на одно и то же переживание из двух различных перспектив.

Важно понять, что есть только один человек, Гаутама Будда, который для обозначения предельного переживания использовал слова «пустота», «ничто». Все другие мистики мира для обозначения абсолютного переживания использовали слова «полнота», «целостность».

Понимание этого имеет большое значение — для вашего собственного духовного роста, а не для каких-то философских обоснований. Я говорю не ради философских обоснований. Я говорю только тогда, когда я вижу, что есть некая экзистенциальная уместность этого.

Идея полноты, идея Бога, идея совершенства, идея абсолютного, предельного — все это позитивные термины. И Гаутама Будда был удивлен, увидев хитрость человеческого ума.

Блаженные мистики использовали позитивные термины просто потому, что таково было их переживание. К чему беспокоиться о страдании, которого больше нет? Почему бы не сказать что-то о том, что есть сейчас? Блаженные мистики говорили из своей «естьности». Но на протяжении столетий хитрые умы людей во всем мире пользуются этим в своих интересах.

Для хитрого ума идея полноты и позитивные термины, означающие ее, стали путешествием эго: «Я должен стать Богом; я должен достичь абсолюта, брахмана; я должен добиться окончательного освобождения». «Я» стало центром всех наших утверждений.

Итак, все позитивные термины стали использоваться неправильно. Вместо того, чтобы уничтожить эго, они стали украшениями для эго. Бог стал целью, вы должны достичь цели. Вы становитесь больше Бога.

Запомните, цель не может быть больше вас. Достигаемое не может быть больше достигающего. Это очень простой факт, который надо понять.

Гаутама Будда был самым культурным, самым образованным, самым утонченным человеком из всех, кто когда-либо становился мистиком. Во всей истории человечества его не с кем сравнить. Он смог увидеть, что простодушные мистики, сами того не желая, дали возможность хитрым умам обратить позитивные термины себе на пользу. Он решил не пользоваться позитивными терминами для обозначения конечной цели, чтобы уничтожить ваше эго и любую возможность для вашего эго использовать их в своих интересах.

Для обозначения предельного он пользовался словами «ничто», «пустота», «шуньята», «нуль». Ну как может эго сделать нуль целью? Бога можно сделать целью, но не нуль.

Кто хочет стать нулем? Ведь это страшно. Каждый избегает всех возможностей стать нулем, а Будда сделал нуль обозначением предельного.

Он выбрал потрясающе прекрасное слово, но он вызвал шок у всех мыслителей и философов, выбрав слово нирвана в качестве самого значительного выражения для предельного переживания.

Другие мистики говорили, что вас наполняет ярчайший свет, как будто внутри вас внезапно взошли тысячи солнц одновременно, как будто все небо, полное звезд, снизошло в ваше сердце.

Эго хотело бы иметь все звезды, если не внутри груди, то по крайней мере на груди, висящими на мундире. «Ярчайший свет»... эго отнюдь не против.

Чтобы подрубить самые корни, Будда говорит, что предельное переживание подобно задуванию свечи. Было маленькое пламя свечи, дававшее слабый свет, — даже оно исчезло, и вы окружены абсолютной тьмой, ужасной тьмой бездны.

Люди приходили и говорили ему: «Если ты будешь продолжать учить таким вещам, никто не последует за тобой. Кому нужна тьма, ужасная тьма? Ты сошел с ума. Ты говоришь, что предельное переживание — это окончательная смерть. Люди хотят вечной жизни, а ты говоришь об абсолютной смерти».

Но он был очень последовательным человеком, и вы можете видеть, что на протяжении сорока двух лет он колотил молотом по гению Востока и никогда не шел на компромисс с эго.

Он тоже знает, что то, что он называет тьмой, — это слишком много света; вот почему это выглядит как тьма. Если внутри вас взойдут тысячи солнц, то что вы думаете — вы будете воспринимать великолепный свет? Вы будете воспринимать кромешную тьму, настолько ослепительным будет свет. Просто посмотрите несколько секунд на одно солнце — и вы почувствуете, что ваши глаза слепнут. Если же внутри вас, внутри вашего ума, засияет тысяча солнц, то воспринимать вы будете тьму, а не свет.

Потребуется долгое время для того, чтобы вы привыкли, чтобы ваши глаза стали достаточно сильными и смогли увидеть, как мало-помалу тьма превращается в свет, смерть превращается в жизнь, пустота превращается в полноту.

И он никогда не говорил, что смерть в какой-то последующей точке станет воскрешением, ибо он знал, каким хитрым является ваше эго. Если сообщить об этом, то эго скажет: «Тогда нет никаких проблем. Наша цель остается той же самой, просто нам придется пройти через небольшую темную ночь души. Но в конце концов мы познаем великий свет, тысячи солнц».

Гаутаме Будде пришлось отрицать существование Бога — не потому, что он был против Бога; такой человек, как Гаутама Будда, не может быть против Бога. И если Гаутама Будда против Бога, тогда кому бы то ни было бесполезно быть за Бога. Его решение является определяющим для всего человечества, он представляет саму нашу душу. Но он не был против Бога. Он был против вашего эго, и он постоянно внимательно следил за тем, чтобы не дать вашему эго никакой опоры. Если Бог может стать опорой для эго, тогда никакого Бога нет.

Одна вещь становится очень ясной: хотя он впервые в истории пользовался только негативными терминами, все же этот человек обладал потрясающими харизмическими качествами. Он оказал воздействие на миллионы людей.

Его философия такова, что любой, кто послушает ее, перепугается. Какой смысл во всей этой медитации и во всем этом аскетизме, зачем отрекаться от мира, принимать пищу один раз в день? Ведь в конце концов вашим достижением будет ничто, вы становитесь нулем! Нам и так хорошо — пусть мы несчастные нули, но мы по крайней мере существуем.

Разумеется, когда вы оказываетесь совершенным нулем, не может быть никаких страданий, ведь нули не страдают — но в чем выгода?

Но он убеждал людей — и не своей философией, а своей индивидуальностью, своим присутствием. Он давал людям само переживание, так что они могли понять: это пустота для мира, это пустота для эго. И это полнота для бытия.

Есть много причин исчезновения учения Будды из Индии, но это одна из самых важных. Все другие индийские мистики, философы и провидцы пользовались позитивными терминами.

И еще за столетия до Будды вся Индия привыкла к мышлению в позитивных терминах, негативный подход был чем-то неслыханным. Под влиянием Гаутамы Будды люди последовали за ним, но когда он умер, его последователей стало становиться все меньше и меньше — ибо его последователи не были интеллектуально убежденными, их убеждало его присутствие.

По глазам Гаутамы Будды они могли видеть: «Этот человек — если он живет в ничто, тогда нечего бояться, мы с удовольствием превратимся в ничто. Так вот куда приводит становление нулем; если при превращении в ничто расцветают в глазах такие лотосы и изливается такая красота, тогда мы готовы идти с этим человеком. Этот человек обладает некой магией».

И буддизм выжил в Китае, на Цейлоне, в Бирме, в Японии, в Индокитае, в Индонезии — во всей Азии, за исключением Индии, — потому что буддисты, которые проникли туда, отказались от негативных терминов. Они начали говорить в позитивных терминах. Тогда вернулись старые термины: «предельное», «абсолют», «совершенство». Это был компромисс.

То, что сейчас существует как буддизм, не имеет никакого отношения к Будде, ибо они отказались от его основного вклада, а этим вкладом был негативный подход.

Мне известны обе традиции. Я, несомненно, нахожусь в более выгодном положении, чем Гаутама Будда. Гаутама Будда осознавал только одну вещь — что эго может использовать позитивное в своих интересах. И это его великий вклад, вклад его бесстрашия, ибо он отказался от позитивного и настаивал на негативном, делал упор на негативном, прекрасно зная, что люди не будут следовать этому, поскольку это непривлекательно для эго.

Для меня же сейчас доступны обе традиции. Я знаю, что случилось с позитивным подходом — эго стало эксплуатировать его. Я знаю, что случилось с негативным подходом. После смерти Гаутамы Будды его ученики были вынуждены пойти на компромисс с тем, против чего восстал Гаутама Будда.

Поэтому я стараюсь объяснить вам оба подхода вместе — пустоту в том, что касается мира, и полноту, целостность в том, что касается внутреннего переживания. И это — тотальный подход, он учитывает и то и другое: то, что должно быть оставлено позади, и то, что должно быть обретено.

До сих пор все другие подходы были половинчатыми. Махавира, Шанкара, Моисей, Мухаммед — все они использовали позитивный подход. Гаутама Будда использовал негативный подход. Я же использую и тот и другой, и я не вижу никакого противоречия.

Если вы ясно меня понимаете, то вы можете наслаждаться красотой обеих точек зрения, и вам нет нужды быть эксплуатируемым вашим эго или бояться смерти, тьмы и пустоты. Майтри, это не две разные вещи. Представь себе, что я поставил перед тобой стакан с водой, наполовину полный и наполовину пустой, и спрашиваю тебя, пуст стакан или полон. Любой ответ будет неправильным, ибо стакан как наполовину полон, так и наполовину пуст. С одной стороны он пуст, а с другой — полон.

Половина вашей жизни является частью земного мира, а другая половина — частью священного мира. К сожалению, это так, по-иному и быть не может — нам приходится пользоваться одним и тем же языком как для земного, так и для священного.

Поэтому надо быть очень бдительным. Выбирая земное, вы теряете; если вы думаете о земном, вы обнаружите, что священная жизнь пуста. Если вы думаете о священном, вы обнаружите, что она изобилующе полна.

Первая часть — то, что иногда у индийцев бывает слишком много сердечности... это утверждение ошибочно. Нельзя иметь слишком много сердечности; это экзистенциально невозможно.

Но я понимаю твою проблему. Ты говоришь, что в определенные моменты тебе приходится нелегко: люди Востока слишком любящие, ты не можешь сказать им «нет» и ты не можешь сказать «да» тоже.

Я вспоминаю, что когда я впервые приехал в Бомбей, меня пригласили на ленч... Я никого не знал в Бомбее, и люди, пригласившие меня, тоже приехали в Бомбей недавно. Мы не знали друг друга.

Глава семьи был одним из самых прекрасных людей, которых мне доводилось встречать в моей жизни. Вместе со мной он пригласил еще по меньшей мере двадцать человек. Еда была прекрасной, но то, как они заставляли всех есть, было просто невообразимым.

Помогали даже женщины этого семейства. Люди пытались выбежать из комнаты, а женщины стояли в дверях и преграждали им путь.

Я сказал старшему брату: «Ваша любовь прекрасна, и ваши сласти хороши, но есть же и предел. Тот человек говорит, что он умрет, — а вам и дела нет до его смерти, вас заботит только то, как заставить его съесть еще что-нибудь».

Он сказал: «Нет, дело не в этом. Это наша традиция. Когда наш отец был жив, у нас был заведен такой порядок: пока гость не начнет драться, его нельзя оставить в покое. Дело должно быть доведено именно до такого конца».

Со слезами на глазах он ухватился за мои ноги. Он сказал: «Хорошо. Мы не будем принуждать вас. Только одну ладду, никакой драки, но, пожалуйста, продолжайте приезжать. И пообещайте, что каждый раз, когда вы будете приезжать, вы по крайней мере один раз будете приходить на ленч в наш дом, а мы никогда не будем принуждать вас. Вот только съешьте еще одну ладду».

Я сказал: «Но вы же принуждаете меня. Это просто другая стратегия — слезы, хватание меня за ноги, а это ничем не лучше, чем держать меня за горло. Это даже хуже, потому что я чувствую, что хотя мне придется туго — вы уже заставили меня съесть так много сластей, — но глядя на ваши слезы...»

Я сказал: «Оставьте душу вашего отца в покое! Вы обещаете мне, что если я съем эту ладду, вы не будете ничего больше просить?»

Я сказал: «Боже мой, кажется, скоро моя душа встретиться с душой вашего отца! Если у вас есть какое-то послание для него, я передам. И я никогда больше не приду».

Любовь бы позаботилась обо мне, проследила бы за тем, чтобы мне не стало худо. Они же заботились о душе своего отца, до меня же им не было дела.

Поэтому я могу понять твой вопрос: да, иногда их любовь чрезмерна, их сердечность чрезмерна. Им нельзя сказать «нет» и нельзя сказать «да».

Но с восточными людьми вам надо вести себя очень четко. Принимайте их любовь, будьте благодарны за их любовь, но когда она противоречит здравому смыслу, почему бы и не сказать «нет»? Это «нет» вовсе не обязательно против любви. Вы просто защищаете себя, и у вас есть право защищать себя. Если вы не можете сказать «да», не говорите «да».

И запомните: то, что они делают, — это не любовь, а некая формальность, некая традиция, некий обычай. Это не часть любви. Они придерживаются своих собственных традиционных, ортодоксальных взглядов.

Если бы это была любовь, тогда бы еда не навязывалась, тогда бы гостю подавали бы еду и позволяли ему есть то, что ему хочется, и столько, сколько ему хочется. Любовь предоставляет такую свободу.

Это не сердечность. Разделяющая линия очень тонка — вот почему вы не можете понять, как сказать «нет» такому человеку. Он такой любящий, что, кажется, лучше немного пострадать, но не сказать «нет». Но это не его любовь.